[twsanta]

Подарок для Bee4

Название: Не бойтесь загадывать желания
Автор: Рождественский Волчонок
Бета: Рождественский Волчонок
Персонажи/Пейринг: Стерек, Дитон
Рейтинг: R
Жанр: экшн, херт-комфорт
Предупреждения: устоявшиеся отношения, встречается мат
Размер: 2623 слова
От автора: Одна предрождественская история об отчаянии, любви и желаниях, которые все-таки сбываются.

Стайлз давно не верит в рождественские чудеса. Серьезно. Еще когда мама была жива, он загадывал желания, шепотом рассказывал их ей на ухо и, о чудо, - они сбывались. Иногда не точно, иногда частично, но всегда сбывались… А потом случилось то самое Рождество, и Стайлз всю ночь сидел под елью на улице, потому что у шерифа не было сил устраивать праздник в дни траура. Стайлз сидел под деревом, сглатывая слезы и обхватив руками прижатые к груди колени, вглядывался в ночное небо и шептал одно-единственное желание. До самого утра. Шершавый ствол царапал спину через тонкую ткань майки, за шиворот капала смола из слома небольшой ветки, нос заложило от слез, и запах хвои въелся, казалось, в саму кожу…
Стайлз не верит в рождественские чудеса. Он не пытался загадывать желания уже много лет.
И сейчас не будет. Не будет. Вот ни капельки. И даже не попробует зажмуриться и представить себе его. Чудо. Одно отдельно взятое чудо. Которое сегодня, именно сегодня, черт бы его побрал, так нужно!
Им с Дереком потребовалось несколько месяцев, чтобы научиться понимать друг друга. Принимать друг друга. Целиком и полностью. Включая хмурость и патологическое неумение разговаривать с людьми одного и безудержную энергию и разговорчивость второго.
И гиперответственность обоих. Да. Другое дело, что у Стайлза эта гиперответственность выражалась в постоянной опеке всех окружающих, а у Дерека - в хроническом комплексе вины. И оба не понимали этого в полной мере, хотя одинаково наплевательски относились к самим себе, всецело отдавая себя близким людям или памяти о них.
Стайлз тяжело вздыхает и начинает часто-часто моргать, чтобы предательская влага на глазах не посмела принять форму слез.
И вот, когда, наконец, они оба признались себе и друг другу, когда смогли переступить через настороженность и недоверие, когда хмурый волк только-только начал улыбаться в ответ на Стайлзовы шутки, а Стайлз научился не дергаться от чужих ладоней на своих плечах…
Чертовы оборотни.
На самом деле Стайлз начал подозревать неладное еще недели две назад, когда, зайдя в ванную комнату в лофте Дерека, почувствовал странный запах. Знакомый запах. С металлическим привкусом, оседающим на небе и вызывающим звон в ушах. Порывшись в грязном белье, в прямом смысле этого слова, он выцепил двумя пальцами насквозь мокрую от крови тряпицу, при ближайшем рассмотрении, оказавшуюся майкой Дерека. Бывшей майкой Дерека. Потому что рваные дыры от когтей, а уж за прошедшие пару лет Стайлз мог считать себя экспертом в распознавании следов существования и деятельности оборотней на различных поверхностях и предметах, превратили некогда симпатичную, удобную вещь в комок обрывков и лоскутов, непонятно как прикрепленных друг к другу.
Дерек тогда на вопрос о том, что случилось, отмахнулся и, пробормотав что-то о тренировке, отвлек Стайлза самым, что ни на есть, запрещенным способом. И ни о какой майке мыслей у того не осталось. Да что там говорить, несколько часов у Стайлза вообще никаких мыслей не было. Дерек умел его отвлекать.
Второй звоночек прозвенел, когда спустя три дня Стайлз не застал Дерека дома. И трубку тот тоже не брал. И все бы ничего, если бы они не договорились встретиться заранее. А Дерека не было. Стайлз посидел немного на ступеньках у двери в лофт, оставил десяток свирепых сообщений на автоответчике и уехал домой. Дерек пришел ночью. Влез в окно, навалился сверху, прижал своим телом к кровати и извинился. Трижды. После чего прошептал на ухо вырубающемуся Стайлзу, что такое больше не повторится, и исчез с первыми лучами рассвета.
Третий и самый верный маркер приближающегося пиздеца – звонок Дитона, раздавшийся в лофте во время их совместного ужина, – Дереку объяснить уже не удалось. Отвлечь Стайлза тоже. Поэтому отрывисто рыкнув в трубку «да, да, сейчас буду», Дерек повернулся к Стайлзу и просто пообещал объяснить все позже, а сейчас попросил остаться дома и никуда не высовываться. На всякий случай.
Открывать глаза Дереку на то, что Стайлз никогда не выполнял подобные просьбы, было некому, поэтому оборотень с чистой совестью унесся в ветеринарную клинику, а Стайлз, выждав необходимое время, рванул вслед за ним. Научившись у Дитона нескольким очень полезным штукам, он прокрался на территорию и притаился за дверью в кабинет, никем не услышанный и не замеченный, чтобы спустя восемь минут разговора ворваться внутрь и попытаться набить Дереку морду. Серьезно, скрывать от Стайлза очередные сверхъестественные проблемы, пусть и не затрагивающие никого, кроме самого Дерека, ему не стоило.
Вопрос заключался в кровной мести. В очередной, мать ее, вендетте, объявленной роду Хейлов другим оборотническим семейством еще пару десятков лет назад. И если тогда, с Талией Хейл, связываться никому не хотелось, во всяком случае, в открытую, то сейчас, узнав о том, что былого могущества стаи уже нет, а альфой является молодой и неопытный Дерек, мстители резко активизировались.
Сначала, как водится, просто пришли в гости, пообщались, испортили одежду и ушли. Потом перехватили Дерека по дороге домой, опять же поговорили, испортили настроение и пару десятков костей и опять отложили расправу на потом. А потом пригрозили уничтожить все, что Дереку дорого. И надо же было такому случиться, что за эти несколько месяцев самым дорогим для Дерека стал Стайлз. И именно для его защиты он и обратился к Дитону.
И Дитон помог. Он прошерстил все свои архивы и нашел обряд, при котором вендетта разрешалась ритуальной дуэлью между истцом и ответчиком. Представителями семейства обиженных и клана обидевших. И сразу же сообщил об этом Дереку. И, конечно, после того, как Стайлз успокоился, выслушал все за и против, выпил ромашкового отвара и мстительно пнул Дерека по ноге, тот мягко поцеловал свое самое дорогое в искусанные от волнения губы и убежал в лес в ультимативной форме предлагать противникам поединок.
А Стайлз усилием воли заставил себя пить ромашку и обсуждать с Дитоном реальные исходы этой схватки. И остался этими самыми исходами не слишком доволен. Поэтому он наведался в свой тайник, извлек оттуда заботливо подаренный ему Эллисон пистолет с аконитовыми пулями и, следуя за GPS-навигатором, который уже несколько дней как был настроен на мобильник Дерека, отправился в лес.
Стоит ли говорить о том, что Дерек был в ярости? А то, что Стайлза отшвырнули с дороги так, что синяк со спины не проходил еще несколько дней? И, конечно, не стоило забывать о том, что альфа другой стаи, выразительно усмехнувшись, предупредил Дерека о том, что если Стайлз осмелится еще раз сам прийти к нему в руки, он эту возможность не упустит, пусть даже это и будет нарушением каких-то их оборотнических законов.
Стайлз, честно говоря, плохо понял, о чем шла речь, зато очень хорошо уяснил, что соваться вслед за Дереком в лес пока не стоит. Особенно хорошо это запомнилось в тот момент, когда разъяренный его поступком Дерек отказался вытягивать боль из поврежденной спины.
И когда вчера вечером Дерек наконец-то сменил гнев на милость, раз за разом доводя Стайлза до исступления своими ласками, Стайлз понял, что все действительно серьезно.
Настолько серьезно, что проснувшись уже ближе к вечеру от ломоты в мышцах, - нет, не приятной истомы, естественной после такого иссушающего секса, а тянущей, болезненной ломоты, - Стайлз обнаружил, что Дерек ушел. А он сам, в канун Рождества, прикован наручниками к батарее под елкой, которую они позавчера так старательно украшали.
И нет, Стайлз не загадывает желания. Ни на Рождество, ни, тем более, в Сочельник.
Поэтому сейчас он просто запрокидывает голову, бьется затылком о ствол этой чертовой ели, отчего на лицо ему сыплются мелкие кусочки коры и иголки, а из глаз все-таки начинают катиться слезы. Потому что ни ночью, ни вчера днем, когда они еще вместе искали какие-то варианты для увеличения шансов на победу Дерека, Стайлз не чувствовал этой всепожирающей пустоты и отчаяния. А сейчас он смаргивает, пытаясь через влагу на ресницах сфокусировать взгляд на большом красивом алом шаре, и понимает, что где-то за грудиной сейчас плещется бездна. «Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…» Стайлз не знает, кого просит. Стайлз не знает, о чем просит. Стайлз просто шепчет пересохшими губами, сглатывает соленые слезы и всем своим существом умоляет вернуть ему его хмурого оборотня целым и невредимым… Или хотя бы дать ему шанс помочь Дереку.
Тоска накатывает волнами, и Стайлз впервые осознает всю прелесть волчьего воя. Потому что то чувство, которое зарождается в нем сейчас, похоже на резонанс от лопнувшей струны. Вибрирующий всхлип перерастает в стон, а дальше - в какой-то совершенно звериный крик.
Стайлзу страшно. Страшно опять остаться одному, страшно потерять то, что было найдено так неожиданно, так правильно, так вовремя… Стайлз содрогается всем телом, выгибается, не чувствуя боли в напряженных мышцах, - нет, сейчас болит не там, а глубоко внутри, - и опять задевает головой ствол ели. Шар, этот замечательный красный шар, который они вешали вдвоем, шутливо переругиваясь на тему того, как он будет гармонировать с глазами Дерека, срывается с ветки и падает прямо рядом со Стайлзом. И разбивается.
Стайлз рыдает от бессилия, страха и злости на самого себя, дергает ногой, размалывая осколки в мелкую крошку и не обращая внимания на кровь, текущую из неглубоких, но болезненных порезов. И замечает металлическую нить, крепеж от елочной игрушки, лежащий около правой щиколотки. Мозг начинает работать в ускоренном режиме, захлебываясь от количества мыслей, сменяющих друг друга. Стайлз ногой подгребает проволоку к себе, цепляет ее пальцами и неловко, тратя тысячи нервных клеток, выворачивая запястья и закусывая от напряжения губу, ковыряется ею в наручниках. Щелчок замка залпом победного салюта отзывается в его ушах, бездна внутри на время утихомиривается, смиряясь с тем, что сейчас время для действий, а не молчаливого страдания.
Стайлз кидается сначала к своему рюкзаку, потом, не обнаружив там ни телефона, ни ноута, ни злосчастного пистолета, так и не вернувшегося в тайник, к двери. Все заперто. Окно высоко от земли, задвижки намертво вдвинуты в пазы. Стайлз думает ровно десять секунд, после чего срывает с кровати покрывало, обматывает концы вокруг запястий и разбегается через всю комнату. Страшно до жути, страшно так, что бездна внутри застывает огромным замерзшим океаном. Органы сковывает льдом, в голове бьется одна мысль – не струсить.
Было бы больше времени, может он и смог бы придумать что-то поумнее, но сейчас Стайлз прошибает плечом стекло, захлебывается прохладным воздухом и с криком «Я БЭТМЕН» падает вниз. Желудок, кишечник, пара почек и все остальное устремляется к горлу, Стайлз широко раскидывает руки, полотно над ним расправляется, рвет плечи из суставов, и он летит. Летит. Слезы то ли от страха, то ли от осознания, что все получилось, застилают глаза. На самом деле он точно также падает, просто теперь чуть медленнее. Вместо земли, твердого асфальта или хотя бы стены, он врезается во что-то мягкое, и уже дальше, в обнимку с этим чем-то, катится кувырком по дороге. Сильные руки обхватывают его за плечи, выпутывают из покрывала и прижимают к широкой груди.
- Ты что творишь? – усталый голос, такой родной, теплый, любимый, выдирает Стайлза из полушокового состояния. Он издает какой-то невнятный писк, отстраняется на секунду и начинает беспорядочно покрывать лицо Дерека поцелуями, не забывая обеими руками исследовать его на предмет повреждений. Повреждений не оказывается. Несколько уже рассасывающихся рубцов, порванная водолазка, грязные джинсы – вот и весь список потерь. Бездна сжимается до размеров крошечной булавочной головки, а затем расплывается горячей волной облегчения по всему телу.
- Ну, ты чего? – Дерек поднимается на ноги, вздергивает за собой Стайлза и ведет его к дому, прижимая к себе. – Стайлз, я в порядке. Все кончилось…
- Ты… Ты! – Стайлз задыхается, смыкает зубы и глубоко дышит через нос. Его молчания хватает как раз до того момента, как они закрывают за собой дверь в лофт. А там его прорывает. Он разворачивается лицом к Дереку, хватает его за обрывки одежды и трясет.
- Никогда! Никогда так больше не делай, волчара! Иначе в следующий раз я сам тебя прибью!!! – он приникает к дерековой груди, утыкается носом в его шею и начинает безудержно рыдать, не стыдясь своих слез. Потому что не может один человек вынести столько, сколько пришлось ему. Потому что нельзя так бояться не за себя. Потому что…
- Я люблю тебя. Ясно тебе? И, если ты и дальше будешь скрывать от меня свои проблемы, я, клянусь, вытащу из Дитона все возможные рецепты и инструкции, чтобы наслать на тебя волчий понос или еще что похуже, чтобы ты не мог выйти даже из туалета, не то что из дома…
- Стайлз! – Дерек прерывает его, обнимает, мягко проводит ладонью по спине и успокаивающе выдыхает в макушку. – Стаайлз..
Стайлз замолкает и теперь просто судорожно втягивает носом запах своего оборотня. Родной, знакомый, с примесью пота и крови, но все равно такой приятный запах.
Дерек тянет его за собой в душ и там, под теплыми струями воды, медленно и ласково освобождая от одежды себя и Стайлза, тихо рассказывает, как пришел на условленное место, как Дитон принял ритуальные клятвы соперников, о том, что схватка проводится один раз, до смерти или принятия поражения одной из сторон, о том, что никто не должен вмешиваться в бой, ни люди, ни оборотни, ни третья сила…. О том, что в результате поединка месть считается осуществленной и выполненной, о том, что никаких претензий друг к другу после окончания дуэли быть не может, ни тайных, ни явных, все это решает клятва, она же и наказывает нечестных…
Дерек рассказывает, как выдержал этот бой, зная, что дома его ждет Стайлз. Он смывает с себя – пот и кровь, со Стайлза – боль и отчаяние. Он тихо говорит, как трудно ему было решиться надеть на Стайлза наручники, оставить дома, но это было необходимо, ведь он знает, что Стайлз никогда бы не усидел на месте от волнения, а вмешательство в бой развязало бы другой стае руки…
Стайлз молчит. Изредка прикусывает губу и бездумно трогает Дерека. Водит ладонями по его плечам, груди, бокам, широко оглаживает бедра, кладет руку на шею, пальцами обхватывая дергающийся от глотательного движения кадык. Он запоминает, он узнает. Он заново исследует, чтобы поверить – Дерек рядом. Живой. Невредимый. Свой.
- Так значит, я зря разбил окно? – ухмылка на лице Стайлза неестественная. Он до сих пор бледный, с расширенными, шальными от пережитого зрачками, на дне которых еще можно рассмотреть отголоски бушевавшей внутри него бездны. И все-таки улыбается.
- Ну почему же? – Дерек улыбается в ответ, выводя его за собой из душа и вытирая полотенцем, как маленького ребенка, сажает на кровать и становится на колени, начиная извлекать из стайлзовой ноги мелкие осколки красного шара. – Ты чудесно смотришься в роли Бэтмена. Правда, крылья в цветочек - это что-то новое. Не скажу, что мне не понравилось.
- Придурок, - уже почти счастливо хмыкает Стайлз, пиная его ногой в грудь, и тут же захлебывается смехом. Вытащив последний осколок, Дерек начинает медленно зализывать порезы, смачивая их слюной. И Стайлз знает, это все в лечебных целях. Они оба слишком устали и перенервничали, чтобы их сегодня хватило на что-то большее, но телу не прикажешь, и каждое новое движение языка по ноге и вверх, уже по здоровой коже, вызывает у него тихие стоны.
- Волчаара, - Стайлз обхватывает лицо Дерека руками и тянет на себя, откидываясь на кровать. Они целуются, долго, мокро, глубоко… Их языки дразнят друг друга, зубы сталкиваются, но это не мешает, наоборот делает поцелуй еще более реальным. Они соприкасаются кожей, но Стайлзу этого мало, он оплетает Дерека руками и ногами, стараясь прижаться еще больше, почувствовать его целиком… Они стонут друг другу в шеи, когда Дерек все-таки проникает в Стайлза, стремясь быть глубже. Стайлз подается навстречу, с радостью принимая его в себя, чувствуя легкий дискомфорт, который только обостряет их ощущения. Еще ближе. Еще глубже. Еще сильнее. Они так хотят утонуть друг в друге, так хотят разделить все на двоих и стать единым целым, что, когда их одновременно накрывает удовольствием, они еще несколько минут продолжают лежать, не меняя позы. Стайлзу трудно дышать, Дерек все-таки тяжелый, но он ни за что не скажет ему об этом. Это приятная тяжесть. Это родная тяжесть. Он чувствует сейчас всего Дерека. И снаружи, и внутри себя. Он пропитан им насквозь. Он пахнет им. Он дышит им. Стайлза ведет от осознания этого, и он тянется вверх, ищет чужие губы и сминает их собственническим поцелуем.
Дерек отвечает с таким же желанием, и, чуть сдвигаясь в сторону и выходя из Стайлза, отстраняется на секунду, смотрит на часы и возвращает поцелуй. Они наскоро обтираются полотенцем, чтобы не проснуться склеившимися, хотя, откровенно говоря, Стайлз не был бы против, и Дерек, прежде чем вырубиться, крепко прижимает к себе Стайлза, и шепчет ему на ухо:
- С Рождеством, Стайлз.
И Стайлз улыбается в темноту, коротко проводит ладонью по колкой щетине, и счастливо понимает, что все-таки желания сбываются. И не надо бояться их загадывать.
- С Рождеством, Дерек.